ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ОСЕТИНСКОЙ ДУХОВНОЙ КОМИССИИ

 

Процесс сближения русского и северокавказских народов имеет многовековую историю. В 40–60-е годы XVIII века, когда осетинский и другие народы Центрального Кавказа все настойчивее стали заявлять о своем намерении войти в состав Российской Империи.

Российское правительство, в свою очередь, вынашивало планы присоединения к России центральных районов Северного Кавказа и, в частности, Осетии, занимавшей в этом регионе важное военно-стратегическое положение. Однако окончательное принятие решения по этому вопросу каждый раз откладывалось, т.к. в этот период Белградский мирный договор связывал руки царскому правительству для открытых действий в районе Кабарды и Осетии. По этому договору, земли по Кубани, в том числе и Кабарда с Осетией, были признаны «нейтральными», «независимыми». В связи с этим Россия открыто вмешиваться в кабардино-осетинские дела не могла, т.к. это означало бы нарушение условий этого договора и могло вызвать протест со стороны Турции. Поэтому как нельзя кстати оказалась челобитная, поданная на имя императрицы Елизаветы Петровны грузинскими священниками из свиты царя Вахтанга VI – архиепископом Иосифом и архимандритом Николаем об отправлении в Осетию миссионеров «для проповеди Слова Божия».

 

Грузинский царь Вахтанг VI вместе со своим двором и частью духовенства вынужден был бежать в Россию в конце первой четверти XVIII века, т.к. в этот период Грузия подверглась опустошительному походу полчищ Надиршаха.

Этим грузинским духовным лицам, оказавшимся в вынужденном изгнании, и предстояло сыграть важную роль в налаживании осетино-российских отношений. Выступив с инициативой быть посредниками в этих отношениях, они оказывали большую услугу царской администрации, которая не могла проводить здесь самостоятельную политику, опасаясь протеста со стороны Турции. В данном случае, если бы такой протест все же последовал, то Россия в любой момент могла бы заявить, что не имеет к нему отношения, т.к. это дело рук грузинских священников.

Челобитная архиепископа Иосифа и архимандрита Николая содержала подробные сведения об осетинах, о том, что «оный народ издревле бывал православный христианский... во знак древнего их благочестия свидетельствуют и поныне каменные церкви, и в них святые иконы и книги,… и святые посты постно содержат. И когда по случаю увидят каковую духовную персону, то и со оною поступают ласково и желательно тую персону к себе в домы для посещения». Далее подчеркивалось, что, несмотря на возобладавшие здесь языческие верования, осетины сохранили уважение к православным святыням и в целом склонны к принятию христианства «и к восприятию христианские веры греческого исповедания весьма способны». Проблема состояла в полном отсутствии «духовных персон, которые бы могли сия Слова Божия в тех непросвещенных народах сеять». Поэтому и «принуждены они только одну молитву творить, взирая на небо». Это письмо грузинские священники заканчивали предложением развернуть миссионерскую деятельность на Северном Кавказе: «... не соблаговолено ли будет... вышеперечисленный народ... для проповеди Слова Божия и крещения их к тому богоугодному делу отправить способных и того дела желающих». Указывались и имена грузинских духовных персон, которые «их язык отчасти сведущих», т.е. знающих осетинский язык. Это архимандрит Пахомий, игумены Христофор и Николай, «которые богоугодное дело они чрез проповедь Слова Божия по склонности упомянутых иноверцов во святое крещение и в вечное Вашего Императорского Величества подданство привесть могут в «непродолжительном времени всех без остатку».

Челобитная архиепископа Иосифа и архимандрита Николая, отправленная в 1742 году на имя императрицы Елизаветы Петровны, вызвала живейший интерес со стороны царского правительства, которое, несомненно, руководствовалось идеями безраздельного владения и использования в своих интересах человеческих и природных ресурсов, в изобилии представленных в данном регионе. В связи с этим становится понятно, с какой целью в челобитной было упомянуто также о наличии в Осетии залежей полезных ископаемых: «... а места их изобилуют золотою, сребреною и протчими рудами и минералами, камением преизрядным».

Чрезвычайно выгодное геополитическое расположение Осетии также привлекало царскую администрацию, стремившуюся использовать ее территорию как плацдарм для упрочения своего влияния на Кавказе и укрепления южных границ Российской Империи.

Естественно, для достижения поставленных задач нужно, чтобы население этого края было расположено к России. Одним из важнейших средств реализации этой цели была избрана школа, а конкретными исполнителями – представители православного духовенства. Подтверждением этого могут служить слова из рескрипта императрицы Екатерины II астраханскому губернатору Якобию от 1771 года: «Нет лучшего способа по обстоятельствам осетинцев и ингушовцов учинить их прямыми христианами, к здешней стороне приверженными, как просвещением из них молодых людей».

С помощью созданной в 1745 году Осетинской духовной комиссии и возникшего впоследствии на ее основе Общества восстановления Православного христианства на Кавказе был успешно решен ряд важнейших задач, в результате чего осетины смогли подняться на новую, более высокую ступень духовного развития.

Миссионеры сумели внести свет просвещения в самые темные и глухие уголки этого края и зажечь огонь Божественного учения в душах наших соотечественников.

Все достижения истории отечественного образования, которые являются результатом закономерного и длительного развития практики воспитания и педагогической мысли народов России, в том числе и Кавказа, были бы невозможны без благородного подвижнического труда первых миссионеров-священников и учителей, заложивших основы этого процесса Это: первый глава Осетинской духовной комиссии архимандрит Пахомий, сменивший его на этом посту протоиерей А. Лебедев, смотритель первой в Осетии Моздокской школы и переводчик на осетинский язык духовных книг игумен Григорий, составитель осетинской азбуки епископ Гай, разработчик осетинского алфавита И. Ялгузидзе, автор первого осетинского букваря епископ И. Чепиговский, а также диакон А. Аладжиков, священники А. Гатуев, П. Жускаев, Е. Караев, А. Колиев, М.Сухиев, и многие другие, положившие свои судьбы на алтарь бескорыстного служения народу, имена многих из которых так незаслуженно забыты в настоящее время.

Просьба, содержащаяся в челобитной грузинских лиц, была удовлетворена вскоре после ее отправления. В 1743 году была создана Осетинская духовная комиссия, в состав которой вошли грузинские священники во главе с архимандритом Пахомием. Эта комиссия в 1745 году прибыла в Осетию и основалась в урочище Хускадаг, на берегу реки Фиагдон, у входа в Куртатинское ущелье. Миссионеры основали так называемое «Осетинское подворье», т.е. небольшой монастырь, который состоял из маленькой церкви и избы. «Подворье» охранял небольшой отряд русских солдат.

Создание Осетинской духовной комиссии явилось началом российской политики на Кавказе, которая заключалась:

– в создании школ и очагов просвещения;

– в издании книг и учебников на осетинском языке;

– в приобщении местного населения к ценностям русской культуры;

– в противопоставлении роли п равославия влиянию ислама.

О деятельности Осетинской духовной комиссии можно узнать из сохранившейся в архивах переписки ее главы архимандрита Пахомия. Так, в 1751 году им была отправлена на имя императрицы Елизаветы Петровны челобитная с отчетом «О состоянии миссионерской пропаганды в Осетии и об открытии миссионерской школы». Отчитывается он о состоянии дел «Комиссии» с начала ее существования, т.е. с 1745 года. Пишет о необходимости открытия новых церквей, увеличения числа священников, церковных служителей, т.к. у «Комиссии» не хватает возможностей, чтобы обслужить всех желающих принять святое крещение: «...в священниках имеется тамо нужда для отправления божественные службы и протчих потребностей и повелено б было мне на первый случай хотя пять человек священников, а церковных служителей потребное число». «А в Осетии ныне имеется церковь в Куртатинском уезде – полотняная, походная и то ветхая, вторая церковь в Захинском уезде, походная, во имя богоявления Господня, третья церковь в Дигории, каменная, в Осетии в разных местах и уездах оного народу... докрестилось числом более тысячи душ и для них потребно церквей, священников и протчих церковных причетников...» Особое внимание уделяет Пахомий необходимости открытия школы: «...   для обучения осетинских малолетних детей надлежит учредить хотя бы в малом числе школу».

В ответ ему было послано Постановление Синода от 27 мая 1752 года, где ему, в частности, предписывалось прислать обстоятельный рапорт с мнением «о том, где и в каком месте ту школу завесть и какому в ней на первый случай ученикам быть числу, и кто именно может им быть учителем, и на каком диалекте и каким способом те ученики в ту школу могут быть набраны».

Что и было сделано в донесении Пахомия в Синод от 4 февраля 1753 года, где указывалось, что «объявленная школа учреждена будет в Куртаульском уезде, в которой при первом случае учеников может быть до тридцати человек... малолетние же осетинцы обучены будут на грузинском диалекте. Судя по донесению Пахомия, обучение осетинских детей в Комиссии началось еще до официального открытия школ и что, очень важно подчеркнуть, велось оно на родном языке учащихся, т.к. тогда уже делались попытки перевода грузинских духовных книг на осетинский язык. «В 1746 году от Св. пр. Синода наставлением велено было нам, нижайшим, грузинское божественное писание переводить на осетинский язык соупотреблении грузинских литеров, о чем мы и стараемся, и некоторые уже стихи из божественных писаний на наш осетинский язык и переведено». Очевидно, данные переводные книги должны были служить пособиями в той школе, которую намеревались открыть грузинские духовные лица.

Еще до открытия первых школ членами Осетинской духовной комиссии делались попытки обучения осетинских детей грамоте. Так, профессор Краснов в своей книге «Просветители Кавказа» (Ставрополь, 1913) сообщает, что в 1749 году в Осетинском подворье обучались 7 мальчиков и что они «механически читали». Архимандрит Пахомий отмечал, что в 1753 году сам он уже обучил грамоте двух осетин, которые стали оказывать ему посильную помощь в сношениях с местным населением и в его деятельности.

Заслугой грузинских миссионеров, находившихся на российской службе, было также то, что они положили начало развитию осетинской книжной литературы. Профессор М. С. Тотоев отмечает, что в 1753 году появились и существовали осетинские печатные книги – переводы грузинских церковных книг, и далее, ссылаясь на работу профессора М. Джанишвили «Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России», он пишет, что в «царствование Ираклия II с 1744 по 1798 год стали появляться богослужебные книги на осетинском языке, печатаемые в царской типографии грузинскими буквами с добавлением некоторых знаков, свойственных осетинскому языку.

Однако данные эти нуждаются в подтверждении, т.к. до сих пор в архивах на территории Российской Федерации не обнаружено книг на осетинском языке, изданных в то время. Возможно, изучение материалов того периода в архивах Грузии даст положительный ответ на этот вопрос.

Несмотря на все хлопоты архимандрита Пахомия, первая школа в Осетии была открыта по указу Екатерины II в 1765 году, и не в Куртатинском ущелье, как планировалось сначала, а в Моздоке. Такой выбор был обусловлен рядом причин. Во-первых, Россия была связана условиями Белградского договора, ограничивающего любую деятельность от имени Русского правительства на территории Осетии, а на открытие школы, находящейся на ее границе в крепости Моздок, она формально имела право. Во-вторых, учебно-методический контроль за этой школой должен был осуществляться российскими чиновниками, а это становилось возможным в силу сложившихся обстоятельств только на территории России. В-третьих, планировалось, что выпускники этой школы должны будут свободно владеть русским языком, нести правительственную службу и вообще быть адаптированными к жизни в российском обществе. Для формирования всех этих качеств необходима соответствующая социальная среда, а Моздок в данном случае наиболее соответствовал таким требованиям.

Осетинская школа финансировалась Астраханским банком. Учащиеся получали по 2 рубля в месяц, детям знатных родителей выплачивали по 4 рубля. При школе имелся пансион. Моздокская школа находилась в ведении кизлярского коменданта и астраханского губернатора. Непосредственное руководство школой возлагалось на начальников Осетинской духовной комиссии.

В первые годы набор учеников проходил с трудом. Осетины опасались за своих детей, т.к. доставка их в Моздок в те тревожные времена была задачей нелегкой – их могли захватить работорговцы; относительная отдаленность Моздока и длительное неимение сведений о своих детях вызывали у родителей неуверенность и страх за их судьбу.

В сентябре 1766 года игумен Григорий, которому правительство поручило организацию школы, набрал в Осетии 20 детей. Однако в Моздок взял он всего 4 ученика. Двое из них – Иван Елиханов и Феофан Карабугаев – являлись внуками известных осетинских послов Зураба Елиханова и Елисея Хетагова, двое других – Андрей Битаров из Заки и Петр Париев из «Нарского уезда» – были из фарсаллагских семей. По-видимому, в первые годы при наборе учащихся учитывалось не столько их социальное происхождение, сколько приверженность их родителей к русской политической ориентации. Вскоре к этим ученикам прибавились еще трое – Павел Давыдов, Харитон и Христофор Хетагуровы. Таким образом, первый набор в Моздокскую школу составил 7 учеников. В дальнейшем их число колебалось от 6 до 46 человек.

Первым учителем, наставником, а впоследствии и начальником Моздокской школы был грузинский священник игумен Григорий. Вместе с архиепископом Пахомием он стоял у истоков создания Осетинской духовной комиссии. Это был один из первых миссионеров, освоивших осетинский язык, и первый, кто преподавал на нем и переводил книги духовного содержания.

Школа в Моздоке рассматривалась ее учредителями как возможность утверждения Православия в окружении мусульманства. Неоднократные попытки усилить влияние ислама предпринимались со стороны Турции, Кабарды и многих других, исповедовавших магометанскую веру. Например, игумен Григорий писал о попытках кабардинцев вызвать недоверие осетин к Моздокской школе тем, что «присылали от себя к тем осетинцам человека с увещеванием, дабы они не могли детей своих в российские руки отдавать, потому что если оне такую отдачу учинят, то дети их... в России останутся, и обратно возвращены к ним не будут».

В Осетинской духовной школе детей обучали русской и осетинской грамоте, пению, Священному Писанию. Вначале обучение велось на родном языке, но в 1767 году последовал указ Синода, «чтобы осетинцы обучены были грамоте на российском, а не на другом каком диалекте ... дабы из осетинцов могли быть достойные к производству в духовные чины и к употреблению в должности переводческие».

В Моздокской школе с каждым учеником занимались индивидуально. Занятия строились с учетом способностей каждого ребенка. Кизлярский комендант лично требовал ежемесячного отчета о ходе усвоения знаний каждым учеником. Отчитываться необходимо было по строго установленному образцу.

К недостаткам Моздокской школы можно отнести то, что условия жизни учащихся в ней были в целом тяжелыми. Школьное здание было ветхим, не приспособленным для занятий. Дети жили в частных домах. Их положение усугублялось тем, что родители, навещая их, часто отбирали у них стипендию, оставляя их без средств к существованию.

После окончания школы выпускники ее привлекались главным образом к работе в Осетинской духовной комиссии. Занимались они и переводческой деятельностью. Некоторые из них имели возможность продолжить свое образование в Астраханской духовной семинарии. Так, в 1754 году в этой семинарии обучались 9 выпускников Моздокской школы.

Эта школа просуществовала около 30 лет и прекратила свою деятельность в 1792 году. Что касается причин ее закрытия, то, вероятно, не последнюю роль в этом сыграло восстание горцев во главе с шейхом Мансуром, в результате которого связи Осетии с Моздоком на несколько лет были сильно ослаблены, хотя в целом процесс сближения Осетии с Россией продолжал развиваться. Разумеется, в таких условиях доставка детей в эту школу была связана с большим риском. Очевидно, за неприбытием детей в течение 5–7 лет школа была вынуждена прекратить свое существование.

В этом же году была прервана и деятельность Осетинской духовной комиссии, а затем продолжена с 1814 по 1860 годы, т.е. до того периода, когда было образовано «Общество восстановления Православного христианства на Кавказе».

Перерыв в деятельности Комиссии объяснялся тем, что правительство было недовольно организацией и результатами ее работы.

Архивные документы того периода содержат подробные сведения о фактах и причинах допущенных недочетов. Так, по данным Археологической комиссии, с 1745 по 1767 год просвещены святым крещением 2142 души, а с 1772 по 1792 год 6057 душ. Как следует из замечаний экзарха Грузии архиепископа Евгения об устройстве миссионерского общества, «активная деятельность по насаждению Православного христианства велась далеко не во всех районах Осетии, что действия Комиссии никак не распространялись далее нескольких ущельев Карталинии и большинством местного населения. Народ... легко соглашается исполнить обряд крещения, с коим вместе получает он деньги и одежду, но сим не оканчивается поприще проповедника: истинное понятие о религии и преимуществах ее над неверием должен он вкоренить в сердцах и мыслях тех, коих решился он уже обновить великим таинством Св. крещения».

Однако следует подчеркнуть, что допущенные ошибки, которые, впрочем, неизбежно возникают в начале любого большого и трудного дела, впоследствии были частично или полностью исправлены, и дальнейшая деятельность Осетинской духовной комиссии, а также созданного на ее основе Общества восстановления Православного христианства на Кавказе осуществлялась более успешно.

30–60-е годы XIX столетия для Осетии характеризуются дальнейшим приобщением ее к русской культуре и развитием в ней очагов просвещения и письменности. Если во второй половине XVIII века существовала одна Моздокская школа, то в указанный период функционировало уже несколько небольших школ ведомства Осетинской духовной комиссии, Владикавказское духовное училище, школы военных воспитанников, горская школа, реальная прогимназия с горским пансионом. В 1849 году был организован горский пансион, где учились и осетины, в числе которых были такие видные деятели осетинской культуры, как
К. Хетагуров, И. Кануков, А. Гассиев и др.

Если военные учебные заведения и гимназии были привилегией высших слоев горцев, то в другие типы школ в основном принимались дети духовенства и зажиточных крестьян.

В деле дальнейшего развития осетинской письменности, роста книгопечатания и подготовки грамотных людей заметную роль сыграло Владикавказское осетинское духовное училище, открытое в сентябре 1836 года не без помощи Осетинской духовной комиссии. В год открытия училища в нем насчитывалось всего 34 ученика, из которых 33 были осетины. В административном отношении оно подчинялось экзарху Грузии, а в учебном – правлению Тифлисской духовной семинарии.

Основной целью этого училища являлась подготовка кадров проводников христианских идей, священников, миссионеров, а также учителей для приходских школ.

Преподавание здесь было организовано несопоставимо лучше, чем в Моздокской школе.

Обращает на себя внимание тактичное, бережное отношение к ученикам, начиная с предварительного этапа отбора в училище. Так, в предписании экзарха Грузии архиепископа Евгения благочинному Осетинской духовной комиссии протоиерею Шио Двалишвили указывалось «постараться располагать старшин и владельцев к отдаче детей своих для вышеозначенной духовной цели в новооткрываемое во Владикавказе училище одними кроткими и благоразумными советами и убеждениями, не употребляя при сем случае никакого принуждения и насилия».

Впервые дети получили в свое распоряжение целый комплект учебников: 50 экземпляров русского букваря с ударениями, такое же количество осетинского букваря и осетинского катехизиса, столько же экземпляров прописей и 40 экземпляров арифметики, и в случае надобности предлагалось выслать надлежащее количество экземпляров русской грамматики. При этом на содержание каждого ученика отпускалось 50 рублей серебром в год.

Во Владикавказском осетинском духовном училище первым смотрителем и учителем осетинского языка и Закона Божия был протоиерей Шио Двалишвили, а инспектором и учителем русского языка, грамматики, арифметики и одновременно «помощником в экономических распоряжениях» – осетин Г. Мжедлов, являвшиеся прекрасными знатоками грузинского, русского и осетинского языков. Они вместе с офицером П. Жускаевым помогали академику А. Шегрену в составлении его «Осетинской грамматики» и переводили на осетинский язык книги религиозного содержания.

Такая направленность сохранялась во время всей деятельности Владикавказского духовного училища. Его выпускники впоследствии трудились на ниве просвещения, способствовали росту в народе грамотных людей, распространяли в его среде элементы русской культуры. Деятельность их поощрялась духовными и светскими властями, а семьи тех выпускников, которые пожелали продолжить образование в семинарии, пользовались различными льготами, в частности, освобождались от всех налогов.

За время своего существования училище выпустило немало учителей для церковно-приходских школ. Наиболее известные из них, показавшие себя в той или иной степени на поприще школьного дела А. Колиев, М. Сухиев, В. Цораев и др.

С 30-х годов в Осетии появляются первые сельские церковно-приходские школы. Организаторами их были также миссионеры, члены Осетинской духовной комиссии. К 60-м годам XIX века церковно-приходских школ в Осетии было 7 с общим числом учащихся в них 107 человек. Школы эти находились в Кадгароне, Суадаге, Алагире, Дарг-Кохе, Христиановском, Камунта и Батакоюрте. Находились они в ведении экзарха Грузии, а непосредственное руководство принадлежало управляющему осетинскими приходами.

Тогда же было положено начало зарождению осетинской интеллигенции, т.к. именно в этот период появились, по словам епископа Иосифа (Чепиговского), «между осетинами лица, получившие достаточное образование и знающие грамматически как свой, так и русский язык, готовые потрудиться на пользу своих соотечественников в деле распространения между ними национальной грамотности. Таковы из духовных лиц священник Колиев, священник Сухиев, диакон Аладжиков, учителя Жускаев, Кораев, Кантемиров, секретарь Грузино-Имеретинской синодальной конторы Мжедлов, учитель Тифлисской семинарии Чонкадзе и некоторые другие. Из сих лиц некоторые и теперь занимаются переводами церковно-служебных книг на осетинский язык».

Осетинская духовная комиссия сыграла свою положительную роль в деле сближения Осетии и России, развития письменности на осетинском языке, распространения очагов просвещения на Кавказе и противопоставило христианскую идеологию влиянию ислама...

 

Лариса Дзанагова ,

кандидат педагогических наук, доцент кафедры социальной работы СОГУ



Hosted by uCoz